Постмодернизм — навсегда?

15 сентября в Культурном Центре Высшей школы экономики состоялась очередная встреча из цикла «Важнее, чем политика». Профессор ГУ-ВШЭ Александр Архангельский* и главный редактор журнала GQ Николай Усков спорили о том, что такое современная культура и погубит ли ее «глянец». Публикуем видеозапись.

Эта дискуссия, как сказала вначале встречи выступившая в роли модератора вице-президент фонда «Либеральная миссия» Ирина Ясина, — дискуссия должна была стать примирительным аккордом в весьма жаркой полемике, разгоревшейся на страницах ЖЖ между Архангельским* и Усковым и подхваченной другими блоггерами еще в конце марта. Напомним, что тогда Николай Усков опубликовал статью, в которой сравнил телеканал «Культура» с «братской могилой» и заявил, что культуру вообще нужно «подавать» иначе: «Это живая, страшно увлекательная и необузданно сексуальная реальность. Не богадельня, а штаб революции. Дом не престарелых, а молодых, не трагедия, а праздник, не стон, а торжествующий вопль, не убытки, а прибыль...»

Продолжая эту мысль уже на встрече в Вышке, Усков сокрушался, что классическая культура (в ее традиционном для России понимании — с бесконечной рефлексией и тоской по прошлому, презрением ко всему материальному и плотскому) стала жить по принципам осажденной крепости. Она окончательно превратилась в музей, где замученные собственным существованием старушки-смотрительницы готовы дать по рукам каждому, кто посмеет прикоснуться к какому-нибудь экспонату. Между тем культура, по Ускову, меняет свою форму и содержание, и точно так же меняются с течением времени казавшиеся незыблемыми ценности. Изменились и люди. Современный человек одинок, и потому сам теперь является ценностью.

А все российские беды, говорил главный редактор GQ, — от платонизма с его вечным стремлением переделать мир. Платонизм — вот зло, веками таившееся у нас в крови и выродившееся в конце концов в «совок». И только в последние двадцать лет мы, по мнению Ускова, начали учиться мыслить по-аристотелевски: «Мир такой, какой он есть — и он прекрасен».

Но огромное число людей все еще не в состоянии осознать и принять свершившуюся в России культурную революцию. «У нас считается немыслимым, чтобы один и тот же человек ходил и на концерт классической музыки, и на концерт Мадонны. Почему же эти два мира не пересекаются?» — задался риторическим вопросом Усков. И сам же на него ответил: «Современное искусство — это не диалог художника с Богом, а диалог художника с его зрителем, потребителем».

«Мне с таким художником разговаривать не о чем, — парировал Александр Архангельский*. — Культура существует не для того, чтобы отвечать на сиюминутные запросы публики. Она — маяк в вечности... Ценности непреходящи, меняется лишь наше представление о них».

Архангельский* также вспомнил о дискуссии в общине кальвинистов, которую он посетил в Женеве. Одна из ее участниц размышляла над тем, что такое подаяние в мире, «в котором нет абсолютно нищих людей», и пришла к выводу, что подаяние — это время, которое мы готовы потратить на нуждающегося человека. Только вот времени становится все меньше.

С тем, что темп жизни возрастает, согласились оба оппонента. А Николай Усков, медиевист по образованию, обратил внимание публики еще и на популярную теорию о возвращении Средних веков. Современная культура, как и культура тех времен, аудиовизуальна. Но если пятьсот лет назад это было связано со всеобщей неграмотностью и банальным отсутствием книг, то теперь причины иные. Цифровая эпоха заставляет пользователей обращаться за информацией к экрану, и даже забытый было эпистолярный жанр обретает новую жизнь в социальных сетях и блогосфере.

Развитие технологий, как считает Усков, значительно повлияло на наш образ мышления, а годы стабильности и финансового благополучия привели к тому, что потребление стало доминирующим образом жизни на всех этажах российского общества. Но Россия действительно нуждалась в реабилитации материальной культуры, в том числе с помощью «глянца», девизом которого стало пушкинское «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Правда, Александр Архангельский резонно заметил, что можно и не думать о маникюре, оставаясь при этом не менее дельным человеком.

А вот выделить главные культурные события уходящего десятилетия оба оппонента затруднились. Николай Усков лишь удивился тому, сколько было снято фильмов и написано книг о событиях прошлого, в то время как о настоящем всерьез не было сказано почти ничего. Александр Архангельский назвал прошедшие годы «десятилетием краха Никиты Михалкова», но отметил, что российский театр развивается блестяще, свидетельством чему является приезд в регионы многих крупных режиссеров.

С подачи одного из студентов речь зашла и о роли моды в культуре и искусстве. Апологетом, естественно, пришлось выступать господину Ускову, который сказал, что «мода и культура в современном контексте сильно взаимосвязаны», а культурные продукты безусловно подвержены моде.

Александру Архангельскому маркетинговый подход к культуре оказался не по душе. «Мы живем в мире мощных PR-подмен», — сказал он, приведя в качестве примера современную российскую литературу, где главным критерием успеха стало не качество текстов, а «статусность» авторов (иногда предполагаемых) и рецензентов. Чего, мол, стоит одна только история с романом «Околоноля»! Архангельский отказался разделять культуру на массовую и немассовую, предложив другую систему координат, в которой культура может быть тривиальной, элитарной и китчевой, причем китч также бывает тривиальным и элитарным. Жаль только, что подобное шифрование пустоты стало одним из самых востребованных ремесел.

Но удивительное дело, при всей кажущейся разнице во взглядах на современную культуру принципиального расхождения между ними не было.

«Вам вашей жизнью жить не скучно?» — спросил Архангельский Ускова. И представитель «глянца», построенного на отрицании трех вещей — бедности, болезни и смерти, дал парадоксальный ответ: «Кто сказал, что жизнь должна быть веселой?» И действительно, какой была бы глянцевая культура, если бы рядом с ней не существовали те самые непричесанные угрюмые люди в мятой одежде, о которых с благородным гневом Николай Усков писал в своей статье всего полгода назад?

Продолжая невольно разрушать свои «мартовские тезисы», Усков заговорил о нарастающем чувстве беспокойства и даже страха, которое охватывает тех, кто привык жить быстро, производить много и продавать выгодно. И уж совсем приговором прозвучало следующее его предсказание: «Ужас в том, что постмодернизм — это, кажется, навсегда». Оптимист Архангельский успокоил своего оппонента: «История не признает двух слов: никогда и всегда».

Помнится, еще бравый угольщик Франтишек Шквор, приятель не менее бравого солдата Швейка, идя на виселицу, оптимистически утверждал: «Никогда так не было, чтобы никак не было».

Олег Серегин, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ
Фото Ивана Морякова

Видеозапись дискуссии 

* Александр Архангельский включен Минюстом в реестр иностранных агентов.